В третью стражу [СИ] - И Намор

    - А что он у вас делает? - Спросил Небе.

    - Не знаю. - Холодно улыбнулся Гейдрих. - Пока только проживает по заграницам казенные деньги и спит со всякими шлюхами вместо того, чтобы делать это с законной женой.

    - Это приказ? - Удивленно взглянул на Гейдриха Баст.

    - Да. - Кивнул тот. - Хотите, чтобы я оформил его письменно?

    - Никак нет! - Имитировал "щелканье каблуками" Баст. - Прикажите отбыть немедленно?

    - Приказываю отбыть немедленно по окончании приема, - вполне командным голосом "приказал" Гейдрих. - И находиться в распоряжении жены... В полном распоряжении, я имею в виду, - усмехнулся он, глядя фон Шаунбургу в глаза. - Шесть. Нет, десять дней. - Пауза. Усмешка. Оценивающий взгляд. - До полного истощения возможности к сопротивлению. Вы меня поняли, штурмбанфюрер?

    - Вполне.

    - Хотел бы я знать то, что знает про вас Рейнхард. - Задумчиво произнес, глядя вслед Гейдриху, Мюллер. - Но ведь не поделится...

    "Монстры..." - покачал мысленно головой фон Шаунбург и, взяв с подноса, очень вовремя возникшего рядом с ним официанта бокал шампанского, отсалютовал им сначала Мюллеру, а затем и Небе.

    ***

    Шелленберга он нашел в компании нескольких незнакомых Шаунбургу штатских и офицеров люфтваффе[278] у стола с закусками.

    - Добрый вечер, господа! - Приветствовал он их полупустым бокалом. - Что если я украду у вас Вальтера минут на пять?

    - Себастиан! Дружище! - Шелленберг[279] был явно приятно удивлен, встретив здесь этим вечером старого своего знакомца. - Какими судьбами? Господа, разрешите представить вам Себастиана фон Шаунбурга...

    "Бла-бла-бла и бла-бла-бла..."

    И в самом деле, все такого рода представления, что называется, "на одно лицо". Рад, не рад, а честь имею, рад знакомству, и прочее в том же роде.

    "Сто бы лет вас не знал и не видел!"

    - Ну, как вы тут живете, Вальтер? - Спросил Баст, когда они остались одни.

    - Скверно. Хотите? - Шелленберг достал сигареты и протянул пачку Шаунбургу.

    - Спасибо. - Кивнул Баст, принимая "угощение". - Что так?

    - А разве не так? Вы работаете, Себастиан. - Грустно усмехнулся Шелленберг и щелкнул зажигалкой. - Я имею в виду - ТАМ. А я... - Он предложил огонь Шаунбургу и прикурил сам. - А я просиживаю штаны на Принц-Альбрехтштрассе восемь. Правда, шеф, - он на мгновение поднял взгляд к потолку, обозначая, таким образом, своего всесильного владыку Гейдриха. - всё-таки заставил меня сдать государственные экзамены. Теперь я дипломированный законник. Каково?!

    - Мои искренние поздравления, Вальтер! За это следует выпить! - И Баст щелкнув пальцами, подозвал одного из официантов, снующих вокруг наподобие неприкаянных душ в чистилище. - Прозит! - Он сменил пустой бокал на полный и отсалютовал Шелленбергу.

    Они пригубили шампанское и снова посмотрели друг на друга. Шелленберг ведь был достаточно умен, чтобы понять, Себастиан появился здесь и сейчас не без причины.

    - В сущности, вы правы. - Кивнул Баст. - Я говорящая голова нашего обожаемого шефа.

    - Говорите, Себастиан, - чуть улыбнулся Шелленберг. - Я... я умираю от нетерпения. Верите?

    - Верю. Задание... - Баст взял Шелленберга под локоть и увлек на балкон. Здесь было холодно и сыро, но не было лишних ушей. - Подробности завтра, в секретариате. Но главное - сегодня, и не спрашивайте меня, ради бога, почему группенфюрер передает этот приказ через меня. Будет желание, спросите. Не будет - оставим как есть.

    - Договорились.

    - Ну вот и славно. - Баст затянулся и выбросил окурок в пепельницу, установленную, словно это и не пепельница вовсе, а храмовый светильник, на высокой бронзовой треноге. - Вы едите в Рим, Вальтер. Как вам нравится такая идея?

    - Пока нравится. - С улыбкой, за которой пряталось нетерпение, ответил Шелленберг.

    - Там встретитесь с главой Службы Военной Информации генералом Роатта.

    - Марио Роатта? - Переспросил Шелленберг.

    - Не знаю. - Пожал плечами Шаунбург. - Но первый разговор у вас состоится с ним, а затем вы будете иметь дело с теми офицерами его штаба, кого он вам укажет. Кроме того, вам придется работать и с людьми из "Отдела Е" службы специальной информации морского флота.

    - Цель? - Шелленберг тоже выбросил окурок.

    - Не стойте ко мне слишком близко, - усмехнулся вдруг Баст. - У меня плохая репутация, могут, бог весть, что подумать.

    - Я занимался вашей репутацией. - Без тени улыбки ответил Шелленберг. - Искренне рад сообщить вам, что ничего, кроме глупостей, в вашем прошлом не обнаружено.

    - Спасибо, Вальтер.

    "Так вот откуда ветер дует. А я-то гадал, почему я?"

    - Итак?

    - Ваша цель сионисты.

    - Кто? - Явно опешил Шелленберг.

    - Вы что не знаете, кто такие сионисты? - Удивился Шаунбург. - Это...

    - Да, знаю я, кто это. - Отмахнулся Шелленберг. - Я только... Впрочем, шефу виднее. Что я должен с ними сделать?

    - Помочь правым сионистам в Палестине. Но, разумеется, руками итальянцев. Нам - по многим причинам - впрямую светиться там не следует. Мы работаем с арабами, а с евреями пусть работают итальянцы. Тем более, там рядом... Через море рукой подать.

    - Но в Палестине англичане. - Возразил Шелленберг.

    - А в Ливии итальянцы. И наш интерес всунуть в эту дверь ногу раньше, чем она захлопнется и так глубоко, как получится.

    - Понимаю. - Кивнул Шелленберг. - Понадобятся деньги...

    - Подробности вы узнаете завтра. - На этот раз сигареты достал Шаунбург. Ему было очень непросто вести этот разговор, ведь идею начать разыгрывать еврейскую карту подбросил Гейдриху он сам, имея в виду темные слухи о имевших уже место попытках установить контакты с сионистами в 1933 или 1934 году. Но тогда ничего из этого не вышло, и не случайно. Ну о чем, кроме всякой ерунды, могут говорить официальный расист и левый социал-демократ еврей?! Сейчас же Баст начинал крайне рискованную игру на тактических интересах сторон, не зная, разумеется - "И кто, скажите на милость, может такое знать?" - к чему приведет этот его во всех отношениях безумный план.

    - Подробности вы узнаете завтра. - Сказал Баст, протягивая Шелленбергу портсигар. - Но, разумеется, нашим контрагентам по ту сторону моря нужны будут деньги и оружие.

    - Деньги и оружие. - Кивнул Шелленберг, беря сигарету. Судя по всему, он уже обдумывал детали будущей операции, которая, учитывая характер самого Шелленберга, могла привести к весьма нетривиальным результатам.

    - И еще кое-что... - Баст тоже взял сигарету, прикурил от предложенной Шелленбергом зажигалки и продолжил: Во Флоренции учится сейчас некто Авраам Штерн. Не знаю, что он изучает, но думаю, его нетрудно будет найти, так как в тамошнем университете вряд ли много докторантов вообще и из Палестины в частности. Нам этот еврей интересен не сам по себе, а тем, что он близко знаком с Авраамом Техоми[280]. Этот Техоми именно тот, кто нам нужен. Один из лидеров их военной организации и политически тяготеет к правым сионистам, так называемым ревизионистам. Попробуйте создать нам канал приватной связи, и... Впрочем это уже ваша операция.

    - Продолжайте. - Улыбнулся Шелленберг, явно уже предвкушавший самостоятельную операцию за границами Рейха. - Я, честное слово, не обижусь.

    - Я бы подкармливал этого Техоми оружием и деньгами отдельно ото всех остальных. Но... Не обижайтесь, дружище, это всего лишь мысли вслух. Игра ума. Не больше. Но мне кажется, что с этими людьми следует проявлять предельную осторожность. Их нельзя вербовать и принуждать. В этом смысле они очень похожи на нас. Их ведет идея, понимаете? Идеалисты и националисты... Вам это ничего не напоминает?

    ***

    В начале одиннадцатого позвонила Вильда. Оставалось гадать, откуда ей стало известно, что муж вернулся в Берлин и живет на своей старой - холостяцкой еще - квартире на Доллендорф штрассе. Не знала. Не должна была знать. Но узнала. Бах навеял, или птичка на хвостике принесла, или Гейдрих - "Тварь!" - решил развлечься за чужой счет.

    - Баст... - Даже притом, что качество телефонной связи оставляло желать лучшего, голос Вильды взволновал не на шутку.

    "Однако..."

    Оказывается, если смотреть в прошлое глазами немецко-фашистского шпиона, многое оставалось за кадром. Сказывались, так сказать, особенности "чужого" восприятия. Но сейчас, стоило Олегу услышать голос жены - "Не моей жены!" - как перед глазами возник "объективный" образ Вильды. Он ее "вспомнил" - вот в чем дело. И не просто вспомнил - Олег ведь и раньше, в общем-то, знал о ее существовании - а во всем великолепии весьма убедительной красоты и молодости. Но рассматривал он ее сейчас словно сквозь линзы и светофильтры некоего сложного оптического прибора - прямиком из лаборатории очередного "сумасшедшего профессора", немца и фашиста, разумеется - смотрел, угадывая и открывая заново незаурядный женский образ, и дивился тому, что ничего такого о ней еще мгновение назад не знал или не помнил. А сейчас вот "нашел время и место", чтобы вспомнить, и получилось это у него ничуть не хуже, чем, скажем, порнушку по DVD посмотреть. Такое вдруг привиделось, что даже в жар бросило.